Писателю, автору знаменитой поэмы в прозе “Москва-Петушки” исполнилось бы 75 лет.
Венедикт Ерофеев связан с Владимирской областью очень тесно. Здесь он учился в пединституте, здесь первый раз женился, здесь у него родился сын. В одной из его многочисленных записных книжек мы можем найти такую строчку “Дромомания — тяга к перемене мест”. Можно сказать, что тяга к спиртному наряду с пристрастием к странствиям для него было способом уйти от затхлой реальности. Но как названия станций — глав в “Москва-Петушки”, которые звучат фоново, география не привязывала его к себе. Как герой своей повести он, мог мысленно существовать сразу в нескольких местах одновременно, в каждом из мест находил близких себе людей.
Владимир
Ерофееву нравилось учиться, несмотря на то, что много в учебных заведениях он не задерживался. Его выгоняли оттуда по разным причинам. По рассказам знакомых, он обладал уникальными познаниями. Поэтому без труда сдал вступительные экзамены во Владимирский Педагогический институт. Ко времени экзаменов, Ерофеев работал грузчиком на цементном складе во Владимире, поэтому решил поступать на заочное отделение вуза. Но вступительное сочинение написал столь изящно, что ему предложили место на очном отделении, и повышенную стипендию в придачу. Но ответ Ерофеева на вопрос билета комиссии не очень понравился. И дело не в правильности сказанного, материал Ерофеев знал лучше многих преподавателей. Уже тогда Венедикт четко обозначил собственную позицию. И заявил, что отзыв критика, которого не жаловали в стране советов, он считает наиболее верным по роману Чернышевского “Что делать?”
Раиса Лазаревна Засьма (декан филологического факультета) жестко оборвала отвечающего: «На сегодня достаточно. Я, с согласия сидящего перед нами уникального абитуриента, считаю его зачисленным на дневное отделение под номером один, поскольку экзамены на дневное отделение еще не начались. У вас осталась история и — Sprechen Sie Deutsch? Ну, это для вас безделки. Уже с 1 сентября мы должны становиться друзьями»
Друзьями они так и не стали, хоть Венедикт и поступил на факультет — за полгода к Ерофееву, из-за его позиции по многим вопросам, нестандартному поведению, стали относиться по-другому. Он продолжал гнуть свою линию перед деканом, которая, по его мнению, ничего не соображала в литературе. По рассказам друзей Ерофеева, на своих лекциях она сводила разбор всех литературных произведений к анализу любовных треугольников, которые находила в них. В результате разногласий с деканом, а также найденной у Ерофеева библии, его отчислили из института.
Это несмотря на то, что Веничка был единственным из студентов курса, кто сдал на отлично первый экзамен по языкознанию грозному профессору Иорданскому.
Еще за два месяца до первой сессии Ерофеева успели выгнать из общежития за пьянство и нарушение дисциплины. По воспоминаниям его ныне погибшего друга Игоря Авдиева, Ерофеев перепивал на спор главных забулдыг института, но мысль его всегда оставалась трезвой. Во Владимире уже в первые месяцы учебы у Ерофеева появилась свита преданных друзей, которая была рада общению с таким неординарным человеком. В нее входили как не только студенты филфака, но и многие «несогласные» того времени. Выпив, они устраивали диспуты по истории, обсуждали запрещенную литературу. Скоро в свите Ерофеева появились и агенты КГБ, которые были приставлены следить за ним.
Ерофеев не просто влиял на владимирских друзей, он в корне менял их мировозрение. По словам владимирского писателя Вячеслава Улитина, до общения с Веничкой они смотрели на мир глазами Платона, после — глазами Аристотеля.
Еще один его друг Андрей Петяев был студентом первого курса физико-математического факультета владимирского пединститута. Сказать, что знакомство с Ерофеевым перевернуло его жизнь — не сказать ничего. Он как писатель стал «вечным студентом», сменив три университета. Был выгнан за знакомство с Веничкой из владимирского вуза (тогда знакомство было достаточным поводом), учился на физмате Нижегородского университета, из которого тоже был выгнан, а заканчивал свою учебу на филфаке МГУ.
После того, как Ерофеева убрали из института, писатель какое-то время обитал во Владимире, но уже весной 1962 года забрал свои документы из вуза и покинул город.
Но во Владимир он возвращался не раз к своим преданным друзьям. Ерофеев наведывался в город неожиданно, ночевал поочередно у своих знакомых, с кем-то выпивал, куда-то приносил выпивку с собой. Проведя несколько дней, бывает неделю, он уезжал, чтобы приехать вновь.
Сегодня о Ерофееве во Владимире напоминает только памятная табличка, которая появилась здесь на здании Пединститута у Золотых ворот 16 декабря 1995 года по инициативе партии любителей пива.
Мышлино
– Секта, как нас тогда уже называли, отправилась отмечать новый год в деревню, где жила жена и сын Венички, — рассказывает друг писателя Андрей Петяев.
Тогда единственный раз Андрей Васильевич побывал там. То место, где у Ерофеева в “Москва-Петушки” живет младенец, который умеет выговаривать букву “Ю”.
Со своей первой женой Валентиной Зимаковой писатель познакомился во Владимирском институте. Ее тоже чуть не отчислили из вуза за знакомство с Венедиктом, но в результате ограничились строгим выговором. Закончив университет, она уехала работать учителем в Мышлино Петушинского района, где жила со своей мамой. Там по долгу в эти годы жил и сам Венедикт, там появился их сын.
Дом в Мышлино был большой, но не устроенный. Зимой отапливалась в доме только одна комната, в которой ничего примечательного не было. Некрашенный стол с лавками, детская кроватка…
– Единственное, что сразу привлекало внимание — радиола с пластинками, — рассказывает Андрей Петяев. Не у всех тогда была возможность музыку слушать, а здесь все было и классика, и джаз. Включали музыку и танцевали, а сын Вени подпрыгивал в кроватке, только Ерофеев танцевать не любил.
Еще в Мышлино было много книг, часть из которых были рукописные. Скрупулезно переписанные от руки блокнотики и тетрадки: антология почти всей мировой поэзии, философии лежала в ящиках в морозных сенях.
Еще в Мышлино много пили, иногда посиделки заканчивались драками. Дело в том, что Веничка очень грубо относился к новоприбывшим, оскорблял их, проверяя таким образом не предадут-ли, не сдадут КГБ при удобном случае. Игорь Авдиев вспоминал о том, как с ножом(!) набросился на Веню, но верный товарищ писателя Тихонов успел выбить нож.
– На протяжении Вениной жизни на него не раз бросались с кулаками, замахивались ножом, стреляли из ружья, — пишет Авдиев в своих воспоминаниях.
Москва-Петушки
В Петушинском районе живет сын Ерофеева, которого тоже зовут Венедикт, тот самый младенец из «Москва-Петушки». Он во многом похож на отца: так же нравится женщинам, так же независим во взглядах и суждениях…
Часто в день рождения Ерофеева его друзья и знакомые повторяют путь героя, путешествуя из Москвы в Петушки на электричке.
Элекричка мало изменилась с того времени, все так же останавливается у «каждого столба». Выпивающих может и стало меньше, но они не стали менее колоритными.
В 2000 году, к 10-летию со дня смерти писателя в Петушках хотели поставить памятник «девушке с косой до попы», к которой так стремился попасть герой. Задумка была такая – путешествующие повторят путь героя и увидят на станции ту самую девушку.
Но инициатива не была поддержана местными властями, в результате памятники Веничке и девушке поставили на площади Борьбы в Москве. И это правильно, ведь Веничка до Петушков не доехал. Да и в жизни был с ними слабо связан. Петушки прежде всего не реальный город, а мифическое место, куда стремился Ерофеев. Мечта о сокровенном городе из области вечного.
